Интервью заведующего отделом экспорта Оскольского электрометаллургического комбината.
— Стоит ли нам бороться за рыночный статус, если сразу же по его предоставлению нас ждут новые разбирательства, на сей раз по компенсационным пошлинам?
— Недавно я читал интервью Александра Лившица, который сказал, что Россия теряет в год $2,5 млрд, не войдя во Всемирную торговую организацию. Как только мы войдем, то мы эти $2,5 млрд получим. Мне интересно, кто получит, кто потеряет? Например, металлурги получат возможность не иметь такого количества антидемпинговых разбирательств. Но как только мы откроем рынок для, например, машиностроительных компаний из других стран, то наша производственная часть не выдержит конкуренции, учитывая то, что из-за границы пойдет на самом деле более дешевое и более рентабельное производство. И те компании, которые сейчас пытаются подняться с колен и развивают производство в России, просто не смогут конкурировать.
Нам необходимо сначала просчитать, какой будет эффект для разных областей экономики, потому что сейчас уже нельзя говорить о том, что то, что хорошо для металлургов, газовщиков и нефтяников, то хорошо для России. Потому что мы прекрасно видим, что цены на нефть варьируются, что цены на металлы катастрофически низкие из-за кризиса в стальной промышленности, и поэтому нужно просчитывать всю экономику в целом.
Для металлургов в целом вступление в ВТО будет положительным фактором. И даже если будет разбирательство по субсидиям, по субвенциям и так далее, все равно плюсов будет больше. Но для экономики России, мне кажется, нет еще достаточной проработки этого вопроса, что будет в общем. Смотреть на все с точки зрения одной или двух отраслей — это очень опасно для страны в целом.
— Министерство экономического развития уже направило ответ Министерству торговли США по поводу нерыночного статуса российской экономики. Был ли этот документ согласован с нашими металлургами?
— Насколько я знаю, общие параметры были согласованы. Инициатива исходила от наших крупнейших производителей: Новолипецкого меткомбината, «Северстали» и Магнитогорского комбината. Они подали петицию о предоставлении России статуса рыночной экономики. В соответствии с процедурой Минторга США, петицию могут подавать только производители конкретной страны, но если такой статус будет выдан, это будет распространяться на всю страну. А Минэкономразвития просто оказало поддержку, предоставило статистические данные и помогло сформулировать критерии, почему Россию нужно считать рыночной экономикой.
Те параметры, что Новолипецк, Магнитка и «Северсталь» вынесли на обсуждение, были согласованы со всеми, потому это те самые 6 критериев, что необходимы для вступления России в ВТО: ценообразование, процедура банкротства, конвертируемость валюты и так далее. По ним достигнуты соглашения. Это по предоставлению рыночного статуса. Все это вызвало сопротивление химических и сталелитейных компаний США, и нам пришлось готовить ответный документ.
— До конца этой недели должны начаться консультации между Россией и США по статье 201 Закона о торговле США. Кто с российской стороны будет участвовать?
— Оскольские производители не будут. Мы производим круглый продукт, поэтому для нас этот рынок интересен, но он не настолько животрепещущий, как, например, для Новолипецка, Магнитки и «Северстали». Поэтому, наверное, они будут принимать участие в этих консультациях. Ну, а мы, со своей стороны, ждем решения американского президента, которое ожидается 6 марта. Однако похоже, что решение затягивается и может быть вынесено лишь в конце марта или в апреле. Поэтому у нас есть надежда, что экспорт нашей продукции на американский рынок не будет полностью закрыт. Ведь одно дело, когда выносится 10% пошлина, но другое — когда это 90 или 100%. Поэтому здесь как бы абсолютных значений нет, есть просто сравнительные — с одной пошлиной можно работать, с другой невозможно. Поэтому мы надеемся, что все-таки логика будет в решении Буша, и этот рынок для российских производителей не будет закрыт полностью.
— На заседании комитета по стали в рамках ОЭСР принято решение ограничивать мощности. А как установить, кто должен сокращать мощности и в каком объеме? Ведь добровольно этого никто не захочет делать.
— На самом деле, вопрос очень животрепещущий. Если взять мировое производство стали в прошлом году, то по сравнению с 2000 годом оно упало менее чем на 1%. Например, страны Европы сократили производство, также как и США. А вот Китай увеличил на 13%. Азия увеличила объемы в целом на 5%. Тенденция такая: развитые страны сокращают мощности, развивающиеся увеличивают.
И здесь опять возникает вопрос, каким образом договариваться между странами и потом, когда страны договорились, каким образом договариваться между производителями уже в самой стране. Большинство российских производителей скажут, что готовы пойти на эту меру, однако когда начнем проговаривать детали, на сколько сократить, в каком периоде, на какую продукцию, то могут возникнуть проблемы в толковании.
Некоторые будут готовы сократить производство на определенные виды продукции, но никак не на другие виды, которые для них являются рентабельными и основными. Поэтому этот вопрос не проработан, и на него нет однозначных ответов. Надо просчитать и социальный эффект, а именно: как сократится число рабочих мест, ведь большинство металлургических предприятий сегодня являются градообразующими. Оскольский меткомбинат — градообразующий в городе Старый Оскол, Магнитка — в Магнитогорске, «Северсталь» — в Череповце. То есть это очень непростые вопросы, и на них ответов сегодня нет. Все говорят: да, мы готовы сокращать производство, но когда начнется проработка, я думаю, начнутся проблемы.