На прошлой неделе у Чусовского металлургического завода сменился директор, место Сергея Филипьева занял Владимир Кирзнер, ранее работавший в должности начальника управления по экономике и финансам. ЧМЗ для многих работников – дело всей жизни, ведь в советское время управленцев находили в цехах. Один из таких металлургов – Владимир Васильевич Лукоянов. Он проработал на предприятии 42 года и в 2002 г. покинул завод в должности заместителя генерального директора. Завод тогда имел полный металлургический цикл, говорит Лукоянов: горный цех, доменный цех, сталеплавильное производство, прокатное производство, литейный цех, ферросплавное производство. Владимир Лукоянов рассказал о прошлом промышленного гиганта Прикамья и попытался заглянуть в его будущее.
Владимир Лукоянов: Завод был очень хороший и продукция, которую он выпускал, пользовалась большим спросом. Даже фермы трех железнодорожных мостов, включая пермский мост через Каму, были построены мостокотельным цехом Чусовского завода. А о военных временах и говорить не приходится: на заводе было четыре военных цеха. Трудились, безусловно, как и на всех заводах, добросовестно и не считаясь со временем — по 12 часов минимум — и спали в цехах.
Вопрос: Сейчас ходят различные мифы, очерняющие нашу историю. Расскажите, как люди в действительности относились к этим трудностям?
Владимир Лукоянов: С энтузиазмом! А иначе и не могло быть. Я встретил войну в 8 лет и видел, как работали люди и какие у них были настроения. Конечно, голодно было, конечно, тяжело было, и болезни одолевали и прочее, и прочее…
Вопрос: Есть ещё такой распространенный миф, что якобы большую часть советской промышленности создали заключенные ГУЛАГа. Вот на примере Чусовского завода можете рассказать, как это происходило?
Владимир Лукоянов: На Чусовском заводе во время Войны строительство и конвертерной с тремя бессемеровскими конвертерами, и мартеновских печей осуществлялось людьми, призванными в трудармию. Это были люди призванные, но не годные для несения строевой службы. Рекордный срок — домну объемом 600 кубов построили за 6 месяцев. А сейчас попробуйте это восстановить — да никто не будет, скажет: «У меня денег маловато». Мостокотельный цех построил бронепоезд имени Щорса, который прошел путь до Праги.
Завод развивался, и обращение к нему было очень большим. Он был ведущим металлургическим заводом СССР во время Войны и в послевоенное время.
Это касается ферросплавного производства. Первый в Союзе ферросплавный цех в 1934-1935 гг. был построен здесь, а затем и новый — в 1964. Внимание к реконструкциям было большое. Как и к строительству новых предприятий. В старом цеху были тяжелые условия, а потребность в феррованадии, чтобы выпускать легированные стали, была высокая.
В 1935 г. был построен стан 370, который катает рессорную полосу. Это был, опять же, первый стан по прокату рессор. А к 1985 г. во всем Союзе было всего лишь 5 таких станов.
Качество выпускаемой нами продукции, особенно рессор, отличалось тем, что марки стали были легированы ванадием, что давало стали долговечность и прочность. Поэтому не случайно и сейчас КамАЗы, участвующие в ралли, используют чусовские рессоры. Все рессоры для КАМАЗа, для ЗИЛа, для МАЗа делали чусовляне. А сейчас — нет. Правда, КАМАЗ заключил договор с нашим заводом, но сколько продержится рессорный цех — не знаю, потому что если когда я был в свое время замначальника цеха по оборудованию, там работало 1250 человек, то сейчас осталось 600.
Раньше работало 18 термолиний — это был большой комплекс, большая комсомольская стройка, принятая госкомиссией.
В 1961 г. впервые был произведен монтаж нового кожуха доменной печи на 1033 куба, взамен старой 600 кубовой, но старая работала: смонтировали методом надвижки на то основание, которое было. В 90-ые новая печь стала не нужна, и ее сломали. Зачем это было делать?
Вопрос: Сейчас будущее завода связывают с производством рессор. Как появился этот цех?
Владимир Лукоянов: В 1966 г. было принято решение Совета Министров СССР о строительстве на Чусовском металлургическом заводе цеха по производству автомобильных рессор. Совет выступил распоряжение, потом поступили приказы по Минавтопрому, Минтяжмашу, Министерству среднего образования, Министерству станкостроения, и распределили, кто и какое оборудование будет готовить. Потому что в цехе авторессор 5500 тонн оборудования было нестандартизированное. Оно было только спроектировано. Проектированием технологического оборудования занимался Челябинский институт КТИАМ — Конструкторско-технологический институт автоматизации и механизации в автомобилестроении. Он и технологию закладывал. Они брали, конечно, опыт работы рессорных цехов на наших автогигантах, таких как ЗИЛ. Кое-что приняли, усовершенствовали, пересмотрели, сделали более мощным, потому что рессорное производство стало расти. Если рессора раньше была только из тонкой полосы, то теперь грузоподъемность стала намного больше, и потребовалось устанавливать другое оборудование (ширина полос достигала 18 миллиметров!).
Основанием был приказ по Министерству. В нем были названы заводы. Министр подписывал: количество, сроки выполнения — всё это было поставлено очень хорошо в то время. А сейчас мы говорим о том, что планирование не надо? Да как это не надо?!
Получив проектно-сметную документацию, мы приступили к заказу оборудования. Надо отдать должное Владимиру Ивановичу Ворсину — он много ездил на заказ оборудования. Первое оборудование мы начали заказывать через Металлургуглекомплект в Москве: привозили документацию, согласовывали сколько времени потребуется и т.д. Времени уходило много. Команда была 18-20 человек, мы приезжали в Углекомпект и жили там вплоть до месяца, чтобы заказывать оборудование. И не однажды!
Строительную часть и строительный проект делал Ростовский проектно-строительный институт по заданию Челябинского КТИАМ — это разметка, фундаменты и т.д.
И вот пустили цех авторессор, а с пуском цеха начали строить целый комплекс: новый водозабор на реке Усьва для всего города, новые базы торга, взамен старых, попавших под снос при строительстве цеха. Все это строил завод. Много настроили. И город был нормальным. А сейчас молодежь уезжает, на заводе осталось только 2000 человек. Ну, кто вахтовым методом устроится — сами ездят, а семьи здесь.
В 1967 г. пустили цех запасных деталей — оборонный цех. Тогда в нем была потребность — во Вьетнаме, в других местах. На этом цехе тоже очень много народу трудилось. А как трудно налаживалось это производство! Но там помогли специалисты магнитские — они у себя подобную продукцию выпускали, поэтому процесс освоения ускорился. Наш гендиректор Уралчермента Вершинин Василий Григорьевич приезжал и жил здесь — с него сильно спрашивали. Раньше с руководителей спрос был, и у нас заводе спрашивали хорошо.
Очень много было проведено за время пуска и освоения рессорного производства «науки». Тут присутствовали и академики, и кандидаты наук, и главные конструктора МосавтоЗИЛа, автобусных заводов — их тут до 50 человек собиралось. Нам, инженерам, это, конечно, было очень интересно и главное познавательно. На заводе работало своих 5 кандидатов наук, в том числе и Губайдуллин Ирек Насырович — директор завода. Эта сторона вопроса тоже была поставлена хорошо. А Иллюкович Будимир Михайлович, работая в старопрокатном цехе, защитил и кандидатскую, и докторскую! Это, конечно, в первую очередь заслуга самого Будимира Михайловича, но ведь и ему позволили наукой заниматься на заводе. Какой еще завод мог бы похвастаться подобным?
Вопрос: Сейчас ходят разговоры про то, что сталь стали привозную использовать.
Владимир Лукоянов: Я уже начал говорить о том, какая была наша сталь и какие рессоры были из нашей стали. Сейчас поступают замечания по качеству продукции, потому что поступает заготовка, у которой марка стали тоже, вроде бы, хромистая, кремнистая, и она, вроде бы, того же наименования, но качество стали намного ниже. И поэтому качество рессорной продукции стало хуже.
Вопрос: Когда тут стали все закрывать, говорили что под угрозой закрытия был и ферросплавный цех, и до сих пор, говорят, что он остается под угрозой закрытия.
Владимир Лукоянов: Да, он до сих пор под угрозой. Дело в том, что сейчас у нас не стало ванадиевого шлака, т.к. не стало домны, бессемеров не стало — дуть нечего. А раз шлаков нет, то и ферросплавы делать не из чего. Обратились на ОМТК в Тагиле. Они не против, будут у них излишки — они дадут. У них основной потребитель после нашего завода — Тульский завод ферросплавов (их, выпускающих ферросплавы, два всего: Тульский и Чусовской).
Вопрос: А этого сырья, которое возят с Нижнего Тагила, хватает?
Владимир Лукоянов: Одна нитка только работает. Было две нитки, но сейчас работает только одна. При этом, говорят, деньги вкладывает Нижний Тагил, продукцию забирает Нижний Тагил и распределяет ее тоже Нижний Тагил.
Вопрос: Вы сами сейчас бываете на заводе? Практикуются ли какие-то консультации со специалистами ушедшими на пенсию?
Владимир Лукоянов: Раньше как делали, когда мы работали? Каждый год же люди уходят на пенсию. Туго стало на заводе — приглашаем, и люди приходят, учат молодежь. Забарахлился заготовительный цех — приглашаем. Начальник цеха, директор завода обращаются за помощью к ветеранам. Ветераны откликаются, а им платят деньги за их работу, безусловно.
Сейчас этого нет. И даже на завод просто так не прийти — надо столько там кабинетов обойти, чтобы разрешили! Я вот только из-за забора вижу площадку.
Вопрос: То есть связь поколений нарушена?
Владимир Лукоянов: Да. А люди до тонкости знали свое производство — это были великие специалисты.
Вопрос: К слову, об отношении к людям. Один знакомый рассказывал, как поработав на ЧМЗ электомонтером, он уехал и, вернувшись через три года, был удивлен тем, что его все помнили по имени.
Владимир Лукоянов: Узнают по работе. Особенно я прошу вас отметить значение Ирека Насыровича Губайдуллина, Арсения Владимировича Густоместова и Григория Прокопьевича Забалуева — директоров завода. Какие были специалисты! Ведь они начинали все с главных инженеров (кроме Забалуева, он со стана 370 начинал). Так они же руководили всей технической политикой. Причем руководили очень и очень толково, потому что разбирались в вещах. Сейчас руководство сменилось, строй сменился, и сейчас работники, которые остались, говорят: «Не думай перечить, как раньше. Сейчас — всё, до свидания — ты не нужен, можешь не выходить».
Вопрос: В советское время можно было перечить?
Владимир Лукоянов: Можно и нужно было. И начальник понимал. Если он знающий начальник, то он сразу раскусит: прав ты или не прав.
Вопрос: Мы много слышали о том, что завод, по сути, построил город. Расскажите, как это было?
Владимир Лукоянов: Да, завод и железная дорога, на которой тогда работало 10 000 человек. И заслуга в этом Ирека Насыровича Губайдуллина. Он каждую неделю проводил строительный рапорт, на котором присутствовали все: представители субподрядных организаций, наша стройконтора, управление капитального строительства. То есть это говорит о том, как была поставлена работа. Директор каждую неделю оперативки проводил, чтобы спросить с кого-то. И уж его не проведешь, не свалишь на кого-то, мол, это не я. Дудки!
После Войны Григорий Прокопьевич Забалуев построил на правом берегу «Поселок металлургов» (дома из брусьев), а когда Губайдуллин пришел и стал директором вот эти все дома [показывает на многоэтажки «нового города»] были построены при его непосредственном участии.
Вопрос: А как квартиры давали рабочим?
Владимир Лукоянов: По очереди. Каждый цех, очередность. Для молодых специалистов была своя очередь, и был совет молодых специалистов.
Но завод не только дома строил. В 1960 г. при заводе открыли техникум, и Григорий Прокопьевич Забалуев пригласил нас, молодых инженеров, и говорит: «Вот что, товарищи. Хорошие у нас специалисты, бригадиры, мастеров даже подменяют ребята, а образования нету. А они желают учиться. Давайте создадим техникум». Ну и в тех условиях, которыми завод располагал, нашли какое-то помещение — в бараке занимались! В здании парткома занимались, где были какие-то классы.
Конечно, наглядная демонстрация была не та, но знание-то было! И желание у людей. Я сам там преподавал полтора десятка лет, потому что директор сказал: «После работы, ребятки, будете ходить. Отработал дневную смену — будь здоров, отведи». Вот я вел занятия: детали машин, другие предметы. Но мне нравилось это дело, я втянулся в это дело, и мои выпускники работали на заводе! Свои выпускники — это прекрасно. Инженеры, кто преподавал, были очень грамотные. Сопромат — это такая сложная наука! И у нас ее вел начальник газового цеха —Толя Давыдов. Потом он стал директором цементного завода в Новой Пашии.
А ещё раньше, в 1940 г. было организованно заводское ремесленное училище №9. Оно готовило ребят на чисто заводские специальности (тогда в нем еще не было строительных специальностей). И ребята шли туда в послевоенное время, в Войну. Они сами туда шли учиться, они знали, что необходимо учиться. Всё там было — были и проказники, и все, но впоследствии выходили такие люди, такие специалисты!
Вопрос: Что их тянуло туда? В чем была мотивация?
Владимир Лукоянов: Вы знаете, сама жизнь их толкала на это, что надо идти учиться. А куда? В военное время! Но и заводчане этому, конечно, способствовали, и то, что что-то он там будет получать, что норму он перевыполнил — хлебушка добавят. Понимаете? Сама жизнь, в основном-то, и осознание, что Родина в беде.
Вопрос: А вот если возвращаться к тому, что завод строил город. В статье нашего товарища, исследовавшего причины дороговизну коммунальных услуг, говорится, что раньше ЖКХ использовало мощности заводов, и за счет этого ресурсы тратились более оптимально.
Владимир Лукоянов: Конечно! Возьмем отопление: тепло отходящих газов за мартеновскими печами подавалось в городскую котельную и там распределялось. Конечно, за счет этого было намного дешевле. Мы и сейчас поднимаем вопрос о том, что ЖКХ должно быть единым, каким-то государственным предприятием.
Вопрос: А в здравоохранении завод как-то участвовал?
Владимир Лукоянов: Да. В 1960 г. уже была больница, которую построил завод. Профилакторий даже построили. И этот комплекс входил в цех авторессор. У нас там было 100 коек — это точно. А сейчас осталась, наверное, в лучшем случае третья часть.
Профилакторий — пока заводской, но остальное уже нет: и больница, и дворец культуры, который построили в 1964 году. Много делалось. Жить-то стало лучше в послевоенное время. Люди выучились, специалисты хорошие. А там приедет какой-нибудь «покупатель» и предлагает: «Давай-ка поедем ко мне на Украину — мы тебе квартиру дадим». И Запарожье, и Енакиево, и Днепропетровск.
Вопрос: Что было, если рабочий заболевал, предположим?
Владимир Лукоянов: Очень тщательно работал в этом отношении отдел техники безопасности. И лаборатория окружающей среды была на заводе, все было. Так же, как и контроль столовых заводских. Особенно был общественник у нас, участник Войны. Так он приезжал в столовую и в вечернюю смену, перед обедом, взвешивал порции, смотрел срок годности продуктов, полноту и всё прочее — вот так.
Вопрос: А медицинские осмотры?
Владимир Лукоянов: Были цеховые врачи: терапевты, как правило. И в каждом цехе ежегодно производили профилактический осмотр, где привлекали не только терапевтов, но и всех узких специалистов.
Вопрос: То есть узкие специальности прямо на заводе были? Сейчас не в каждой поликлинике найдешь узкого специалиста.
Владимир Лукоянов: Да, совершенно верно. Сейчас у нас окулиста нет — в Пермь везут.
Вопрос: А детский досуг как-то организовывался? Пионерские лагеря?
Владимир Лукоянов: Обязательно! Что ты?! У нас был прекрасный «Такман»! Сейчас там можно только на лыжах кататься, остался мизер от того, что было для пионерских лагерей. Завод для пионерского лагеря несколько корпусов построил. Причем, если на первых порах они были деревянные, то потом они были перестроены в кирпичные. Прекрасные были помещения для ребятишек! Спортивный лагерь отдельно был, и там были все условия! А сейчас можно проводить даже мировые соревнования — трасса соответствует. И Миша Девятьяров, наш олимпийский чемпион в беге на 15 километров на лыжах, каждый год приезжает сюда, привозит свою команду. Он тренирует их под Москвой, а здесь проводит соревнования на всероссийском уровне.
Вопрос: Мы проводили опрос в Чусовом и были удивлены тем, что чусовляне всех возрастов приветствуют идею национализации стратегических производств и введение госпланирования. А какие у Вас впечатления оставила работа Госплана?
Владимир Лукоянов: В Госплане мне приходилось бывать один раз вместе с Иреком Насыровичем. По вопросу своевременного пуска цеха авторессор. Там наши предложения выслушали, и я узнал, что такое Госплан. Вот сколько говорили: «Слушай, кто там в министерстве сидит? Они же не знают вдоль или поперек строят!» — ерунда! Там сидели умные люди, по крайней мере, те, с которыми мне приходилось встречаться, были умнейшие ребята.
Вели беседу Гурьянов Павел и Олесь Гончар.
В 2013-2014 г. устаревшие доменный и сталеплавильный цеха, которые были основной причиной убытков предприятия, выведены из эксплуатации. Объединенная металлургическая компания планировала построить трубно-сталеплавильный комплекс на ЧМЗ, но в связи с экономическим кризисом была вынуждена отказаться от проекта. Сейчас при поддержке правительства Пермского края и властей города и владельца предприятия ОМК ведется поиск инвестора для строительства на площадках ЧМЗ нового производства. Также прорабатываются вопросы господдержки и развития самого города. Сегодня ЧМЗ продолжает являться крупнейшим в стране производителем рессор, (доля рынка РФ в 2014 году — 68%), выпускает феррованадий по давальческой схеме. Чусовскими рессорами сегодня комплектуются КамАЗы, ГАЗы, КрАЗы, «Уралы»» и многие другие грузовики, сходящие с конвейеров российских заводов. В 2013 г. ЧМЗ был номинирован концерном «Вольво» в качестве поставщика рессор. В рамках работы по импортозамещению ЧМЗ начал выпуск рессор для иномарок на вторичном рынке. На предприятии работают 2,5 тысяч чел (до остановки старых цехов работало вдвое больше).