Андрей Илларионов — трус, но у президента Путина не хватает силы характера сказать об этом прямо. В свете этого ‘дело Илларионова’ выглядит совершенно иначе, чем утверждают противники Путина в СМИ.
Илларионов — один из немногих оставшихся у дел сторонников нерегулируемой, свободной (для меньшинства) экономики эпохи Бориса Ельцина (1991-1999 гг.). Он женат на американке, работающей над диссертацией в Гарварде, и сам факт, что с его именем ассоциируются такие понятия как ‘экономический факультет Гарвардского университета’ и ‘российская приватизация’, уже давно должен был бы закрыть Илларионову путь к любой государственной должности в любом учреждении, существующем на деньги российских налогоплательщиков, не говоря уже о работе в Кремле.
Однако, поскольку президент уже очень давно не приглашал Илларионова для беседы, его служебная деятельность сводилась к роли дешевого громоотвода — прикрывать от нападок самого Путина, всячески изводить Анатолия Чубайса — главу энергетической монополии и еще одного ветерана ельцинской приватизации, удержавшегося на государственной службе, и сбивать с толку вашингтонских политиков-доктринеров, чье мнение по-прежнему влияет на отношение к Путину в Америке.
Соответственно, Илларионов занимал пост официального советника президента по экономическим вопросам и его представителя по связям со странами ‘большой восьмерки’, где первую скрипку играют Соединенные Штаты. Все эти должности соответствуют рангу замминистра, и связаны скорее с протокольными функциями, чем с реальными властными полномочиями. Однако без этих протокольных функций, которыми так наслаждался Илларионов, он был бы просто одним из многочисленной когорты московских болтунов, пытающихся удостоиться внимания западных СМИ.
Никто не обращал бы на него внимания. В любой из других стран ‘большой восьмерки’ вряд ли сочли бы порядочным человеком советника главы государства, который остается на своем посту, и одновременно выступает против собственного руководителя. Там высокопоставленный советник правительства, не согласный с политикой и решениями своих начальников и коллег, немедленно подал бы в отставку. Илларионов, неоднократно подвергавший критике политику президента Путина, и не подумал сделать то же самое.
После пресс-конференции Путина по итогам прошлого года Илларионов дал интервью нескольким СМИ и лично отправился в зал суда, чтобы поприсутствовать на процессе над боссами ‘ЮКОСа’ Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым. По словам адвоката Ходорковского, он побывал там в качестве ‘простого зрителя’. В своих интервью Илларионов не слишком много внимания уделил вопросам экономической политики. Зато он публично осудил поведение Путина в ‘деле ‘ЮКОСа», назвав этот нефтяной концерн ‘лучшей российской компанией’, а демонтаж его акционерной и корпоративной структуры — ‘аферой года’. И добавил: ‘Вся афера демонстрирует, что ни одно из официальных или полуофициальных объяснений по делу ЮКОСа несостоятельно’. При этом он имел в виду и Путина: кто-кто, а уж Илларионов отлично знает, что все основные решения по ‘делу ‘ЮКОСа» принимал лично президент.
Илларионов даже подстрекал США к вмешательству в ‘дело ‘ЮКОСа». Кроме этого, он поддержал, как он выразился, ‘победоносную революцию’, совершенную лидером украинской оппозиции Виктором Ющенко, и предупредил, что политика Путина ‘неизбежно’ ведет к подобной же революции в России. Все эти заявления Илларионов сделал в интервью московской радиостанции 30 декабря. Уже 3 января был обнародован президентский указ об освобождении Илларионова от должности представителя России при ‘большой восьмерке’ и замене его на этом посту помощником президента Игорем Шуваловым. В указе ничего не говорилось о другой должности Илларионова — экономического советника президента, и это означает, что он сохранил ее за собой.
За эти действия антипутинская пресса в России и за рубежом объявила Илларионова героем — не потому, что он поразил кого-либо глубиной своих предложений в экономической сфере или сказал нечто такое, что до него десятки раз не говорили другие. Нет, героем дня он стал из-за того, что укусил руку, которая его кормит. ‘Эхо Москвы’ — радиостанция, которой отдавал предпочтение бывший президент США Билл Клинтон — провела импровизированный четырехминутный ‘опрос общественного мнения’ — за это время на станцию позвонили 9200 слушателей, или 38 человек в секунду. 86% участников высказались за то, чтобы Илларионов остался на своем посту и мог и дальше оказывать влияние на президента. После этого англо-американские СМИ сочли смещение Илларионова с должности представителя при ‘большой восьмерке’ очередным примером нежелания Путина прислушиваться к мнению других и его диктаторских замашек.
Раз уж москвичи — со скоростью 38 человек в секунду — выступают за то, чтобы Илларионов остался на своем посту, ему стоило бы поподробнее раскрыть свою экономическую программу, не ограничиваясь пригоршней вопросов, по которым он высказался с такой откровенностью. Почему, например, он обошел красноречивым молчанием — да и не только он, но и все российское государство, парламент, суды, пресса — аукцион по приватизации государственного пакета акций Магнитогорского металлургического комбината (ММК), прошедший за неделю до того, как Илларионов встал на защиту ‘ЮКОСа’ и Украины? Можно ли считать Илларионова героем за то, что он защищает мошенническую приватизацию ‘ЮКОСа’, и в то же время, будучи советником президента, не находит ничего подозрительного в приватизации Магнитки за смехотворно малую сумму?
22 декабря Фонд федерального имущества — государственный орган, ведающий приватизацией — выставил на торги принадлежащие государству 17,8% акций (эквивалентные 24% голосующих акций) этого металлургического завода. Хотя номинально в аукционе участвовало 11 претендентов, никаких торгов на деле не проводилось, и он завершился, едва начавшись — пакет был продан за 790,15 миллионов долларов (такова была стартовая цена, установленная государством). В результате акции ушли с молотка по 42 цента за штуку. Приобрела пакет компания под названием ‘UFGIS Structured Holdings Ltd’, представляющая интересы руководства комбината и его генерального директора Виктора Рашникова.
Группа Рашникова уже контролировала 57% акций Магнитки через сложную сеть российских и оффшорных компаний; кроме того, она руководит продажей выплавленной на комбинате стали (10 миллионов тонн в год; стоимость продукции по нынешним ценам составляет около 4 миллиардов долларов). В отчете, который Министерство по налогам представило в сентябре премьер-министру Михаилу Фрадкову, указывалось, что налоги, выплаченные Магнитогорским комбинатом в 2003 г., составили лишь 12% от полученных им доходов (это чуть меньше аналогичных выплат сравнимых по величине металлургических предприятий — ‘Северстали’ и ‘Новолипецкого комбината’, но намного ниже уровня налогообложения крупнейших российских нефтяных компаний). Авторы отчета предполагали, что здесь не обошлось без различных схем по искусственному занижению налогообложения, в том числе трансфертного ценообразования между различными структурами одной корпорации.
Впрочем, если министерство налогов и подозревало, что Магнитогорский комбинат недоплачивает налоги государству, то чиновники из других министерств сочли, что от его приватизации государство должно получить даже меньше, чем позволял официальный баланс компании. Так, в июле один чиновник из Министерства экономического развития и торговли заявил, что продажа госпакета ‘Магнитки’ должна принести бюджету как минимум 275 миллионов долларов. В тот момент руководство завода все еще пыталось отсрочить аукцион: ему нужно было собрать достаточно денег, чтобы выступить на торгах с наиболее привлекательным ценовым предложением.
В августе Путин подписал указ об исключении комбината из списка стратегических объектов федеральной собственности, приватизация которых возможна лишь по особому распоряжению Кремля. Таким образом, Магнитка оставалась в списке, пока нужно было отсрочить аукцион: ее исключение из реестра означало, что Рашников готов принять участие в торгах. Затем, 30 сентября, появилось распоряжение за подписью премьер-министра Фрадкова о включении госпакета акций ММК в план приватизации на 2004 г. Это говорило о том, что Рашников хочет, чтобы торги состоялись как можно скорее, пока конкуренты не собрали средства, позволяющие ‘перебить’ его цену. После многолетних бюрократических проволочек в ударном темпе была подготовлена документация, необходимая для проведения аукциона 22 декабря.
Федеральному правительству оставалось решить только один вопрос, а именно, об оценке ММК и отправной цене на торгах. Сумма в 275 миллионов долларов представлялась откровенно заниженной, и ее необходимо было увеличить — хотя бы для того, чтобы пакет не попал в руки конкурентов Рашникова. Таким образом, следовало назначить цену, достаточную, чтобы отпугнуть соперников, но не настолько высокую, чтобы создать финансовые проблемы группе Рашникова.
20 ноября Фонд федерального имущества объявил стартовую цену аукциона — 790,15 миллионов долларов. Эта цифра не так уж и велика: согласно отчету ММК за первые шесть месяцев 2004 г. его общий доход составил 2,1 миллиарда долларов, а чистая прибыль без вычета налогов — 710 миллионов (даже после уплаты налогов прибыль за эти полгода равнялась 524 миллионам долларов). По мнению представителей большинства российских инвестиционных банков и брокерских контор, в случае реальной конкуренции на аукционе госпакет ушел бы как минимум за 950 миллионов долларов, а возможно и за полтора миллиарда.
Дальнейшие события представляют собой историю о том, как соперников Рашникова — Стальную группу ‘Мечел’, возглавляемую Игорем Зюзиным и Владимиром Иорихом — удалось ‘убедить’ отказаться от участия в аукционе, к которому они, не скрывая своих целей, готовились больше года. ‘Мечел’, чьим главным сталелитейным предприятием является Челябинский металлургический комбинат, но которая также контролирует богатые месторождения угля и железа, в 2003 г. получила 2,1 миллиарда долларов дохода, а в первой половине 2004 г. — 1,6 миллиарда. Предприятия группы выплавляют почти 6 миллионов тонн стали в год.
Хотя группа Рашникова и считалась наиболее вероятным кандидатом на приобретение доли государства в Магнитке, поскольку она уже владела контрольным пакетом акций комбината, и другие компании не желали вступать с ней в борьбу, ‘Мечел’ — уже владеющий 17,1 % акций ММК — заявил, что намерен участвовать в торгах в качестве конкурента Рашникова: либо в одиночку, либо вместо с какой-либо другой российской сталелитейной фирмой. Был и другой потенциальный соперник — Искандер Махмудов, владелец Уральской горно-металлургической компании — заявивший, что оспорит в суде принадлежность Рашникову контрольного пакета, а затем скупит часть принадлежащих ему акций и госпакет, добившись тем самым контроля над комбинатом.
Однако планы Махмудова не осуществились. ‘Мечел’ же не отступился, и в октябре Зюзин и Иорих продали на Уолл-стрите почти 12% акций собственной фирмы в виде американских депозитных акций (АДА): правда, в результате им удалось получить только 330 миллионов долларов. ‘На наш взгляд, — отмечал в этой связи Роб Эдвардс (Rob Edwards), аналитик по вопросам сталелитейной промышленности из московского инвестиционного банка ‘Ренессанс Капитал’, — ‘Мечел’ пытается собрать как можно больше наличности для участия в аукционе по продаже 17,8 % акций Магнитогорского металлургического комбината’.
Ясно было, что у самого ‘Мечела’ не хватило бы средств, чтобы осилить даже стартовую цену, назначенную государством, не говоря уже о том, чтобы потягаться на торгах с более состоятельной группой Рашникова. Если он всерьез хотел бросить последнему вызов, ‘Мечелу’ оставалось только подыскать себе более богатого партнера. Ходили слухи о его возможном альянсе с целым рядом российских сталелитейных компаний. Среди них на первом месте по объему производства и получаемым доходам стоит ‘Евраз груп’, владеющая тремя сталелитейными заводами, однако после провала Махмудова она решила не участвовать в аукционе по Магнитке. ‘Северсталь’, занимающая по объему производства третье место в России после ‘Евраза’ и ММК, имела достаточно средств, чтобы приобрести пакет по государственной цене.
Однако по словам Алексея Мордашова, владеющего контрольным пакетом акций ‘Северстали’, приоритетной задачей компании является приобретение сталелитейных предприятий за рубежом, в Восточной Европе и Северной Америке — подальше от Кремля и российского министерства налогов. Таким образом, оставался лишь один владелец сталелитейной компании в России, имеющий достаточно свободных средств — Владимир Лисин, контролирующий Новолипецкий металлургический комбинат. Большую часть 2004 г. он занимался тем, что на имеющиеся в его распоряжении 1,5 миллиарда долларов скупал контрольные пакеты стратегически важных активов — предприятий, поставлявших кокс его заводу или портов, через которые экспортируется принадлежащая ему сталь.
Таким образом, заявив 9 декабря, что ‘мы, скорее всего, с кем-нибудь объединимся’, Иорих имел в виду именно Лисина. Не называя своего конкретного партнера, он добавил: ‘Мы ожидаем, что соглашение о совместном участии в аукционе будет заключено в ближайшем будущем’. В течение следующих 10 дней Лисин также предпринял ряд шагов, получив от Федеральной антимонопольной службы санкцию на попытку приобрести 42% акций Магнитки за максимальную сумму в 2,5 миллиарда долларов. Если именно это партнерство имел в виду Иорих, то ‘Мечел’ должен был играть в нем весьма второстепенную, а то и просто ничтожную роль.
Согласно детальному плану развития, который ‘Мечел’ в октябре представил американским инвесторам, стратегической целью компании является увеличение производства на 40% в течение ближайших трех лет. Что же касается планов по приобретению активов, то, как отмечалось в плане ‘Мечела’, компания намеревается ‘приобрести отдельные угольные и иные добывающие предприятия’, а также ‘продолжать избирательное приобретение предприятий обрабатывающей промышленности, например по производству скобяных, штампованных и кованых изделий, что позволит нам приблизиться к потребителям, в том числе и на новых рынках’. О попытке ‘Мечела’ установить контроль над ММК в плане не говорилось ни слова. Может быть, Иорих просто создавал ‘дымовую завесу’ для Лисина? Или Лисин, помогая ‘Мечелу’ пытался ‘морально сломить’ Рашникова?
По словам представителей ‘Мечела’, в выходные — 4-5 декабря — и следующие несколько дней, в московском офисе корпорации проводили следственные действия сотрудники министерства внутренних дел. В министерстве налогов и центральном аппарате МВД отрицали причастность этих ведомств к подобным действиям. О том же заявили и чиновники из администрации Челябинской области. Как утверждал пресс-секретарь ‘Мечела’ Алексей Соцков, цель акции была очевидна: ‘Кто-то настаивает на проверках в торговом доме ‘Мечел’, чтобы не допустить участия фирмы в торгах по Магнитогорскому металлургическому комбинату’. Еще через несколько дней Эдвардс из ‘Ренессанс Капитал’ сообщил, что в адрес ‘Мечела’ прозвучали новые обвинения: в преднамеренном занижении стоимости главных активов компании — Челябинского сталелитейного завода, Белорецкого металлургического завода и ‘Южуралникеля’ — чтобы сократить объем средств, которые филиалы обязаны вносить в уставной капитал группы. ‘Мы считаем, что наиболее вероятным источником этих утверждений является один из главных конкурентов ‘Мечела’ на аукционе по продаже госпакета акций Магнитогорского металлургического комбината, — заявил Эдвардс. — Мы также считаем, что у ‘Мечела’ еще есть хорошие шансы выиграть торги’.
В плане развития, который ‘Мечел’ представил 4 октября в связи с реализацией своих АДА, признавалось, что компания может столкнуться с налоговыми проблемами. Адвокаты группы предупреждали американских инвесторов, что ‘Мечел’ может понести ‘значительные убытки’, если российские налоговые органы ‘поставят под вопрос наше ценообразование, и потребуют его изменить’. Согласно обобщенным данным о финансовом положении компании, содержащимся в плане развития, за первое полугодие 2004 г. группа ‘Мечел’ заплатила 74 миллиона долларов в виде подоходного налога, что составляло 4,5 % от суммы ее доходов — 1,6 миллиарда долларов. В 2003 г., по информации, предоставленной американским инвесторам, доля подоходного налога составила 2,3 % от доходов, а в 2002 г. — 0,2%. Как утверждалось в плане развития, существует риск, что финансовую информацию компании придется пересматривать. Как отмечается в плане, обслуживающая ‘Мечел’ аудиторская фирма ‘Ernst & Young’ ‘сообщила об обнаружении существенных недостатков в нашей системе внутреннего контроля, и нам, возможно, не удастся исправить эти недостатки или предотвратить возникновение новых недостатков в будущем:возможно, мы окажемся не в состоянии предоставлять точные данные о финансовых результатах нашей деятельности или не допустить их подтасовки’.
Перечисляя факторы риска, связанные с приобретением акций группы, ‘Мечел’ упомянул, что, согласно существующим в России правилам в области трансфертного ценообразования, вступившим в силу 1999 г., налоговые власти получили полномочия по дополнительному налогообложению корпораций в тех случаях, когда трансфертные цены при внутрикорпоративных или экспортных сделках отличаются от рыночных более, чем на 20%. Как утверждает ‘Мечел’, эти правила ‘составлены расплывчато, позволяя российским налоговым органам толковать их весьма широко’. Признавая наличие подобного риска, авторы плана отмечают: ‘Если подобные требования, связанные с изменением цен, будут поддержаны российскими судами и воплощены в жизнь, это негативно повлияет на будущие финансовые результаты нашей деятельности. Кроме того, мы можем понести значительные убытки в связи с предъявлением налоговых недоимок за прошлые годы с соответствующими процентами и штрафами’. Как утверждается в плане, ‘широко распространенное уклонение от налогов’ является одним из общих факторов нестабильности российской экономики. Кроме того, как предполагает ‘Мечел’ репрессивные меры министерства налогов против ‘некоторых российских компаний, использующих схемы оптимизации налогообложения’ могут носить ‘избирательный’ характер.
Однако, когда дело дошло до реального конфликта, и сотрудники неизвестного государственного ведомства наводнили московский офис его торгового филиала, представители ‘Мечела’ заявили, что это — дело рук Рашникова, а не министерства налогов. Когда стоимость недавно выпущенных АДА компании на Нью-Йоркской бирже стала падать, Иорих объявил, что решит эту проблему за счет привлечения партнера-‘тяжеловеса’. Это позволило остановить падение акций ‘Мечела’ и породило на российском рынке ожидания, что борьба на аукционе 22 декабря будет жестокой и обойдется победителю недешево.
Однако это мнение оказалось ошибочным. 21 декабря ‘Мечел’ объявил о продаже принадлежащих ему 17,1% акций ММК группе Рашникова. Намерения Лисина участвовать в торгах рассеялись как дым, и в день аукциона никакой борьбы за госпакет ММК просто не было. По сведениям, распространенным ‘Мечелом’, Рашинков заплатил Иориху и Зюзину за их пакет 870 миллионов долларов, или по 52 цента за акцию. Эта сумма на 10 центов, или 24%, превосходит стартовую цену госпакета в пересчете на одну акцию — Рашникову пришлось не так уж сильно раскошелиться, если учесть, что по оценкам аналитиков, в случае конкуренции финальная цена возросла бы как минимум на 300 миллионов.
Как утверждают представители ‘Ренессанс Капитала’, в прошлом оказывавшего консалтинговые услуги Лисину, они почувствовали неладное. По словам аналитика Эдвардса, ‘недавние проверки ‘Мечела’ государственными органами, возможно, привели к внезапному превращению последнего из потенциального покупателя госпакета ММК, готового, судя по всему, выложить за него чуть ли не любую цену, в добровольного продавца собственных акций комбината’.
Позиция российского правительства остается неизвестной, хотя у него есть все основания считать: если цену, полученную ‘Мечелом’ за его акции 21 декабря, можно считать справедливой, то Фонд федерального имущества явно остался внакладе из-за того, что торги 22 декабря так и завершились по стартовой цене. Если бы герой Илларионов уделял больше внимания своим обязанностям экономического советника, он должен был бы сообщить президенту, или прессе, что на основе элементарных расчетов можно утверждать — госпакет акций самого известного сталелитейного предприятия в России был продан отнюдь не по справедливой рыночной цене. По сути, акции ММК, обладающие куда большей стоимостью, были втихую переданы группе Рашникова.
И кто же от этого выиграл? Как отмечается в отчете брокерского филиала московского ‘Альфа-банка’, ‘мы ожидаем, что ММК вплотную займется вопросом о листинге и продаже своих акций на одной из зарубежных бирж (Нью-йоркской или Лондонской) уже в 2005 г.’ Путину было непросто пересмотреть несправедливые результаты приватизации ‘ЮКОСа’. Если бы Ходорковский в начале 2004 г. не бросил открытый вызов президенту, предложив американцам купить крупный пакет акций его компании, ему, возможно, вообще удалось бы выйти сухим из воды. Если Илларионов останется на посту экономического советника, процедура приватизации ММК (и его последующей продажи на Уолл-стрите), будет по-прежнему считаться просто безупречной — пока Путин не узнает о случившемся и снова не вмешается.
ИноСМИ http://www.inosmi.ru/