«Эксперт» №28 (713)/19 июля 2010
Родом из Верхней Пышмы 19−летний Андрей Козицын пришел на гордость города — завод «Уралэлектромедь» слесарем после техникума. Начальник участка автоматизации, начальник отдела оборудования — на каждой ступеньке карьерной лестницы он удивлял стариков способностью правильно выстроить процесс и наладить взаимодействие людей и подразделений. Талант управленца прошел хорошую шлифовку в 1994 году, когда Козицына назначают коммерческим директором завода. Казалось почти невозможным выбраться из завалов долгов, неплатежей, восстановить ритмичную работу предприятия. Но Козицын справился. Конечно, не в одиночку. Именно в тот период контроль над заводом переходит к Искандару Махмудову, легендарной и до сих пор весьма закрытой персоне в российской металлургии (а теперь и не только металлургии). Ну а на следующий год гендиректором «Уралэлектромеди» становится 35−летний Андрей Козицын. Следующие четыре года понадобились для выстраивания цепочки собственности от «Уралэлектромеди» вниз — к сырью и медеплавильным заводам, и вверх — к кабельным и радиаторным производствам. В 1999 году оформляется Уральская
Бывшее в свое время модным словечко «чеболь» прилипло к УГМК с легкой руки московских журналистов еще десять лет назад, когда только что оформившийся холдинг начал, подобно спруту, заходить сначала в смежные (черная металлургия), а потом и все менее сопряженные с «родовым» бизнесом отрасли. Накануне кризиса, на жирке тучных лет холдинг имел активы и проекты в угледобыче, девелопменте, АПК, авиастроении, прорабатывались проекты в угольной генерации, лесозаготовке и деревообработке.
«Вы кем себя ощущаете
За время полуторачасовой беседы старательно контролировавший эмоции Козицын позволил себе выйти из равновесия лишь дважды — когда дело касалось несовершенства нашей налоговой системы и еще раз, когда разговор зашел о фирменной российской бесхозяйственности. Появилось ощущение, что мотивы экспансии УГМК до некоторой степени иррациональны — они сводятся к наведению порядка и правильной «упаковке» бесхозных ресурсов. Естественно, с прибылью. В капиталоемких проектах, естественно, на паях с государством.
О том, как он наводит порядок в своем хозяйстве и что считает нужным сделать в масштабах отрасли и страны, Андрей Козицын рассказал «Эксперту».
— Президент Медведев
— Я оцениваю эту меру позитивно, хотя она одна не в состоянии запустить отсутствующие у нас механизмы длинного инвестирования. Необходимы также изменения условий финансирования банков со стороны ЦБ с тем, чтобы банки могли выдавать длинные деньги на приемлемых для бизнеса условиях. Сейчас мы на рынке имеем максимум трехлетние деньги, но такой срок кредита явно недостаточен для финансирования крупных, технически сложных инвестиционных проектов, уже не говоря о высокой стоимости подобных ресурсов, так как все риски закладываются в ставку. А риски сегодня велики. Кризис, так скажем, приостановился, но не закончился.
— Почему вы так считаете?
— В моем понимании кризис продолжается. Экономику Евросоюза лихорадит, соответственно, европейские рынки, как основные потребители нашей продукции, неустойчивы. Конечно, сейчас кризис приобрел другие формы. Того шока, который был осенью 2008−го и в начале 2009 года, уже нет, но высокая степень неопределенности сохраняется.
— Но ведь текущие цены на медь существенно выше прошлогодних? Цена сейчас для вас вполне комфортна?
— Да, цена на медь изменилась в сторону увеличения достаточно серьезно. Но сложно делать прогноз потребления металлов в Европе и в Китае на ближайшие
— Минэкономразвития предлагает ввести экспортную пошлину на медь с плавающей ставкой, зависимой от мировой цены. Как вы относитесь к этой инициативе?
— Десять лет действовала экспортная пошлина на медь. Когда ее вводили, решение обосновывалось необходимостью развития внутреннего рынка. Но за прошедшие годы внутренний спрос на медь кардинально не изменился, он как был в районе 330 тысяч тонн в год, так и остался. В 2009 году
А что касается развития внутреннего рынка меди, то здесь необходимый инструментарий существует. Как организован рынок потребления металлов в развитых странах, всем известно. Нам надо просто использовать этот опыт. Это касается и меди, и цинка, и свинца. Примеров можно привести массу. Почему у нас стоит черный металл на улице, а во всей Европе оцинкованный черный металл? Почему в ЖКХ у нас так мало используется медь, хотя кровельные материалы, сливы, трубы из меди служат в разы дольше тех, которыми мы пользуемся сегодня?
В некоторых случаях ситуация просто абсурдна. Скажем, у нас нет системы сбора старых автомобильных аккумуляторов. Казалось бы, проще простого: продавайте автовладельцам новый аккумулятор только в обмен на старый, утилизируйте кислоту, а свинец будет централизованно отправляться в виде лома на переплавку. Человек купит новый аккумулятор за минусом стоимости сданного, а не выбросит его на помойку или просто за гараж. Он получит экономию, а представляете, какой экологический выигрыш в масштабе страны?
— Зато
— Когда мы в России экономику с чувством свободы соединим, тогда будет все хорошо.
— Нужно нормативным образом разрешить применять медь. Делать медные батареи, трубы на тепло и горячую воду, разводку по газу, установочные провода, сливы, трубы, крыши.
— А сейчас разве действуют запреты
— Формально нет, в коттеджном строительстве и сейчас медь широко используется. Но вот в массовом строительстве использовать медь считается дорогим удовольствием. В результате в Европе потребление меди составляет семь с половиной — восемь килограммов на человека в год, а у нас — полтора.
— Ну, мы все же менее богатая страна.
— Это все от лукавого. Если считать правильно, то есть учитывать экономию на ремонте и замене за весь срок эксплуатации, то медные изделия для ЖКХ окажутся дешевле.
— Так как же запустить массовый спрос на медь в ЖКХ?
— Я считаю, что мы зимняя страна, можно
«Гора» в приоритете
— Какие проекты вы притормозили в кризис, а какие были продолжены?
— В 2009 году мы были вынуждены сократить объем инвестиций по холдингу до 500 миллионов долларов, хотя до кризиса программа была около
У меня есть еще мысли по «Уралэлектромеди». Все будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация со стоимостью услуг монополий. Сегодня на плавильных предприятиях мы льем черновую медь в виде чушек, потом чушки на «Уралэлектромеди» в отражательных печах расплавляем, делаем частичное огневое рафинирование и получаем аноды. Возможно, эту технологическую схему придется изменить. Может оказаться выгодным разливочный комплекс и рафинирование организовать прямо на плавильных предприятиях, а здесь оставить только электролиз. Все будет зависеть от тарифов на газ и цен транспортировки, надо внимательно считать.
— А ваша сырьевая база позволит вам так увеличить мощности?
— Если бы мы не рассчитывали на сырьевую базу, мы бы не расширялись. Основа развития сырья — это месторождения в Башкирии, Оренбургской области, в Алтайском крае. В Свердловской области это Сафьяновская медь, а также группа северных месторождений: Тарньер, Шемур,
— После того как прошел конкурс на разработку Удоканского медного месторождения, вы никаких переговоров с победителем тендера, «Металлинвестом», не вели — о планах совместной работы, поставках сырья оттуда в будущем?
— Пока нет предмета для таких переговоров. Насколько я знаю, там делается предТЭО, и только потом станет понятно, какой набор технологий будет применим и до какой степени готовности будет доводиться там сырье.
— УГМК является управляющей компанией для «Кузбассразрезугля». В каком состоянии находится ваш проект строительства угольной электростанции в Кемеровской области?
— Речь идет о строительстве станции мощностью 600 мегаватт «на борту» угольного разреза. Но во всем мире подобные проекты реализуются таким образом: государство финансирует создание инфраструктуры. Речь идет о железной и автомобильной дорогах, шлакохранилище, линиях электропередачи. Кроме того, пока не просматривается потребителей для тепла, которое могла бы вырабатывать эта станция. А строительство станции только для выработки электроэнергии будет иметь гораздо худшую экономику. Мы предоставили в Министерство регионального развития все необходимые документы на финансирование в рамках Инвестиционного фонда. Пока непонятно, что будет с этим фондом и будет ли положительное решение по нашей заявке. У нас есть подобный проект в Свердловской области — станция Демидовская в районе Староуткинска, правда, проработка этого проекта находится на чуть менее продвинутой стадии. Но, я думаю, к концу года мы также подготовим заявку в Минрегион. Кроме того, обе станции заявлены в утвержденной правительственной программе до 2020 года по развитию генерирующих мощностей, где топливом является уголь.
По зову природы
— Трудно обойти тему соотношения профильных и непрофильных бизнесов. Абсолютно понятны составляющие вертикально интегрированного металлургического холдинга, но кроме этого вы вошли в уголь и стоите на пороге энергетики, вошли в агробизнес, реализовали проекты в коммерческой недвижимости, приобрели чешский авиазавод. Не происходит ли размывания компетенций, разбрасывания сил и ресурсов?
— Мы уже приняли решение в ближайшие
— А агробизнес?
— Вы ошибаетесь. Аграрный дивизион сегодня безубыточен. Они сами обслуживают кредиторку. Конечно, они должны холдингу — мы вложили туда больше полутора миллиардов рублей. Но постепенно рассчитаются. Проект интересный. Производство и в тепличном хозяйстве, и на ферме организовано на самом высоком уровне, с применением европейских технологий. После реконструкции молочного завода аграрный дивизион будет абсолютно самодостаточным.
— Каковы планы развития принадлежащего вам авиастроительного завода в Чехии?
— Мы работаем над формированием портфеля заказов для этого предприятия. Недавно состоялся тендер правительства Камчатки, один самолет пойдет туда. С Якутией ведутся предконтрактные разговоры, они тоже собираются объявить тендер на один самолет. В прошлом году мы поставили два самолета в Башкирию, два самолета в летное училище в Сасово. С губернатором Свердловской области мы на эту тему разговаривали по поводу местной авиации. Поручения соответствующие даны, может быть, удастся в будущем году этот вопрос здесь тоже решить по двум самолетам.
— Для вас этот бизнес рентабельный или имиджевый?
— Если этот год сработаем, как планировали, это примерно десять самолетов, на будущий год минимум двенадцать.
— Вы попали в правительственную программу по развитию региональной авиации?
— Чтобы попасть в правительственную программу, собственником актива должна быть Объединенная авиастроительная корпорация, ОАК, и завод должен находиться на территории России. А вот чешское правительство приняло программу в части модернизации самолетов, и мы ощутим ее действие.
— Ну а строительство
— Мы провели анализ рынка. В советские времена в Свердловской области заготавливалось 22 миллиона кубометров древесины
— Становится понятен один из важных мотивов бизнесов, которые вы затеваете. Похоже, вас просто бесхозяйственность раздражает, так?
— Глупо не использовать то, что дала нам природа.
От Лондона не отвяжемся
— Хотелось бы услышать от вас более подробный анализ ценовой ситуации на рынке меди. Как мы видели, и провал в конце 2008 года был непредсказуемо велик, с 8 до 3 и ниже тысяч долларов за тонну, и последующий отскок также превзошел ожидания. Вы закладывали в бюджет 2010 года цену меди в 5 тысяч долларов в среднем по году, а сейчас она уже выше 6,5 тысячи. Каков ваш прогноз на второе полугодие, какие факторы могут объяснить ценовые качели?
— Причин энергичного роста цен несколько.
— Насколько велика спекулятивная составляющая в цене, обусловленная вложениями в металл финансовых инвесторов?
— Я считаю, китайцы заработали кучу денег, купив в прошлом году медь в резерв по низким ценам.
— Были же предложения и российским властям — скупать металлы в госрезерв, заодно поддержав металлургов.
— Большое дело, которое сделало правительство в отношении цветной металлургии, — это отмена экспортной пошлины на катодную медь с 1 февраля прошлого года. Это решение позволило оперативно перестроить структуру производства от катанки к катодам, увеличить их экспорт и поддержать производство.
— Наблюдаемая волатильность цен на металлы с экономической точки зрения кажется фундаментально порочной. Одно дело колебание нефтяных цен: нефть все же ресурс текущего потребления. А металлы есть материальное воплощение инвестиционного спроса, который по идее не должен быть подвержен таким скачкам.
— Если рассуждать абстрактно, это, возможно, и так, но как вы отсечете от рынка спекулятивный спрос? Тем более в условиях кризиса, когда капиталы мечутся в поисках надежных форм вложений. В этом смысле металлы очень привлекательны.
— Если бы нам удалось немного ослабить зависимость от внешнего спроса и сформировать мощный внутренний рынок металлов, включая и скупку в госрезервы, я думаю, можно было бы постепенно отвязаться внутри страны от текущей
— Нет, не получится. Определяющей по ценам будет
Трудоизбыточная модернизация
— В одном из интервью осенью прошлого года вы сообщили, что снизили себестоимость производства меди буквально за год с 5 до 3 тысяч долларов за тонну. За счет чего вы смогли добиться такого впечатляющего результата? Удается ли удерживать этот уровень сейчас?
— Многие вещи сократили в принципе, в том числе ремонтный фонд. Удалось скорректировать с банками стоимость денег. С персоналом
— А какова доля затрат на электроэнергию в себестоимости меди?
— Вместе с газом — около 20 процентов. Это гораздо меньше, чем у алюминщиков, но все равно доля чувствительная.
— И как смотрятся ваши горные и металлургические предприятия с точки зрения лучших мировых отраслевых ориентиров? С точки зрения эффективности и экологических параметров.
— Все в отрасли прекрасно понимают, кто где находится. Если говорить о черной металлургии, то пройдет
Да, может быть, мы попадем в демографическую яму. Но яма — это малочисленное молодое поколение. А те, которые работают, они никуда не ушли,
— Один из путей — развитие малого бизнеса.
— Но ведь это пока только разговоры. Попробуй пойди в банк, получи без залога кредит. Не получишь. А Налоговый кодекс? Ты еще ничего не сделал, только зарегистрировал организацию, а уже изволь платить с даты регистрации налог на имущество, налог на прибыль, на труд. Это же абсурд!
— Сохраняется ли у нас фора по цене факторов производства?
— У нас только газ дешевле сегодня. Если тарифная политика будет продолжаться по электроэнергии, то к 2012 году мы будем иметь тариф чуть ниже среднеевропейского. Да и фора по газу, судя по всему, будет недолговечной. Наш минус — это география. Большая часть металлургии мира стоит в портах, а у нас в глубине страны. Транспортировка кораблями на порядок дешевле, чем железной дорогой. Аналогичная ситуация с углем.
Жизнь отомстит
— Какой из кризисов — 1998 года или нынешний — кажется вам тяжелее? Есть ли между ними
— Это принципиально разные кризисы. Что касается 1998 года, то для сырьевых компаний абсурдность ситуации заключалась в том, что мы с середины 1995 года при реализации продукции на экспорт получали рубли фактически по фиксированному курсу. За время действия валютного коридора мы уверенно двигались к убыточности и в 1998−м эту грань перешагнули. Если бы тогда не был отпущен курс рубля, вся металлургия в стране к концу 1998 года просто встала бы. Уже через четыре месяца после августа 1998−го начался подъем сырьевых компаний. Так что тогда у нас был не кризис, а избавление от него. Кризис же шел по нарастающей с 1995−го по 1998 год.
Если говорить про сегодняшнюю ситуацию, то мы имеем дело с мировым кризисом. С 20 сентября 2008 года мировой рынок потребления металлов просто встал как вкопанный, никому ничего не надо стало одномоментно. Пришлось выкручиваться. И в части себестоимости, и без оплаты отгружали металл. Мы же непрерывное производство,
— То есть теперь вы отомстите банкирам?
— Нет, мы никому мстить не собираемся. Просто мы будем себя очень корректно вести в части заимствований, больше ничего.